Его подлинная страсть - Страница 30

Он взял телефон, позвонил в клинику профессора Рутенберга и передал трубку Лоусону.

– Попросите записать на сегодняшнее утро на прием к Сингу, – предложил Дронго.

– Чье имя назвать? – уточнил Лоусон.

– Мое, – попросил эксперт.

Лоусон в знак согласия кивнул. Поговорив с сотрудником регистратуры, он записал эксперта на прием к доктору Сингу.

Спустившись вниз, Дронго сел в такси и попросил отвезти его в клинику профессора Рутенберга, находящуюся в нижнем Манхэттене. Через полчаса он уже сидел в приемной доктора Раджива Синга, ожидая разрешения войти. Доктор был занят, у него были ассистенты. Еще через пятнадцать минут Дронго вошел в кабинет.

Хозяин кабинета был типичным индусом, с характерным разрезом выпученных крупных глаз, темной кожей, зачесанными назад черными волосами, орлиным носом и тонкими губами. Он был высокого роста, почти как Дронго, и столь же мощным и широкоплечим.

– Я слушаю вас, – сказал врач, – по какому вопросу вы приехали? Возможно, вы ошиблись. Я патологоанатом, а не практикующий врач.

– Я знаю, – кивнул Дронго, – дело в том, что я специальный эксперт Международного комитета ООН и Интерпола.

– Очень интересно, – усмехнулся Синг. – И зачем вы ко мне приехали?

– За консультацией, – пояснил Дронго, – дело в том, что примерно два с половиной месяца назад к вам поступил больной, совершивший самоубийство. И вы провели вскрытие, дав заключение о его онкологической болезни.

– Может быть, – сказал Раджив, – я точно не помню.

– Это был биржевой брокер Цзин Фенчуж, – напомнил Дронго.

– Правильно, – кивнул врач, – сейчас вспомнил. Мы провели вскрытие вместе с профессором Рутенбергом. Подписали протокол и передали его полиции. Не понимаю, что именно вас не устраивает?

– Вы указали на его онкологическую болезнь.

– Да. И в очень запущенной форме, – вспомнил Раджив, – там были поражены не только поджелудочная железа, но и печень, почки, по всему телу были метастазы. Я вообще не понимаю, как он жил. И вы напрасно спрашиваете меня об этом деле, так как я помню, что результатом этого вскрытия интересовались и сотрудники ФБР. Но дело в том, что я был всего лишь ассистентом при вскрытии. А проводил вскрытие сам профессор Рутенберг.

– Простите за вопрос. Ошибка исключена?

– Господин эксперт, – развел руками Синг, снисходительно улыбаясь и качая головой, – боюсь, что вы не совсем поняли, куда именно пришли. Профессор Рутенберг – специалист с мировым именем. Ему достаточно взглянуть на любой пораженный орган, чтобы поставить абсолютно точный диагноз. Хорошо, что вы задали этот вопрос мне, а не ему. Иначе он бы спустил вас с лестницы, несмотря на свой преклонный возраст.

– Еще раз извините. Я не хотел никого оскорблять. Тело привезли в ваш морг сразу для вскрытия?

– Конечно. Есть процедура подобных осмотров. Сначала в полиции оформляют все необходимые документы, затем привозят тело к нам под охраной офицера полиции. Тело помещается в наш морг под специальным кодовым номером и затем оно поступает на вскрытие. Иногда в морге бывает до тридцати или сорока тел.

– Их не могли спутать?

– Это невозможно, – убежденно сказал врач, – морг запирается на ключ. В нем дежурят наши охранники. На каждом теле есть своя бирка, продублированная на другой ноге. Нет, это невозможно. У нас еще не было случаев хищения или обмена тел.

– Все когда-нибудь случается впервые, – сказал Дронго. – Но есть человек, который отвечает за ключи от морга?

– Все строго контролируется, – пояснил Синг, – и мы все проверяем по нескольку раз. Согласитесь, что мы не могли принять молодого белого повесу или пожилого афроамериканца за этнического китайца средних лет. Мы для этого слишком опытные специалисты. Да здесь и не нужно быть специалистом, когда все понятно при одном взгляде на тело. Но у нас есть ответственный дежурный, который лично запирает двери морга. Господин Пол Бантинг. Он работает у нас уже двадцать лет. Его сменщик чуть меньше. Но в любом случае это проверенные и надежные люди.

– Я могу с ним побеседовать?

– Конечно. – Врач нажал кнопку селектора и попросил пригласить к нему Бантинга.

– Ваши подозрения абсолютно беспочвенны, – улыбнулся Синг, – у нас в клинике нет никакого криминала, в этом вы можете быть уверены.

– Наверное, так, – вежливо согласился Дронго, – и много подобных вскрытий бывает у вас за день?

– Мы обычно проводим их по утрам. Иногда пять, иногда шесть, иногда даже восемь вскрытий в один день, – пояснил врач, – у нас такая работа. Наши заключения и протоколы нужны не только сотрудникам полиции или агентам ФБР, но и самим врачам, родственникам умерших, другим клиникам. Часто удается узнать гораздо больше об истинном состоянии пациента, обнаружив целый букет различных болячек, о которых не бывает указано в его резюме. Некоторые люди заранее дают разрешение на использование своих органов, и тогда к нам поступает тело уже без органа, вырезанного еще в момент клинической смерти больного. Когда мозг разрушен в результате аварии или несчастного случая, а тело продолжает функционировать. В таком случае все оформляется особым протоколом, который мы прилагаем к протоколу вскрытия. Иначе трудно объяснить, почему у больного вырезали почку или сердце, пока некоторые органы еще функционировали при травме головного мозга, несовместимой с жизнью.

В кабинет вошел седой мужчина лет пятидесяти с помятым лицом и потухшими глазами. Он был одет в синюю врачебную форму.

– Вы меня звали? – спросил он простуженным голосом.